Когда он ушел, она внимательно проверила пепел, но ни одного слова нельзя было разобрать. Андре нетрудно изготовить копию, разорвать ее, а потом представить как подлинник и сжечь ее – и по-прежнему иметь восстановленный оригинал письма в тайнике, чтобы воспользоваться им позже. Он как раз из тех, кто обожает подобные трюки. Зачем сжигать фальшивку? Чтобы заставить меня больше доверять ему, простить ему шантаж.
Мир? Единственный мир с шантажистом наступает тогда, когда смертельное разоблачение, которым он угрожает, больше не нужно скрывать от других. В моем случае это наступит, когда ОНА заплатит и деньги будут лежать на моем счету в банке. И после того, как Андре получит то, что хочет, – Хинодэ, возможно. А что нужно ей? Она прячется от него в темноте. Почему? Из-за цвета его кожи? Чтобы подразнить? Из мести? Потому что он не японец?
Я знаю теперь, что акт любви может быть чем угодно – от ужаса до экстаза, до призрачной мечты, со всеми мыслимыми вариациями между ними. Мой первый раз с Малкольмом был при свете, второй – в темноте, и оба были прекрасны. С ним из другой жизни – всегда при свете, и он был прекрасен и смертельно опасен, дивен был цвет его кожи и весь он, смертельно опасный, наводящий ужас, ослепительно сильный, совсем не как мой муж Малкольм, которого я действительно любила. И почитала, и почитаю до сих пор, и буду почитать всю жизнь.
Ее острый слух различил гудок парового катера. Она раздвинула шторы и увидела, как катер быстро удаляется от их причала, правый и левый огни зажжены, Альберт Мак-Струан на борту, в каюте. На рейде «Гарцующее Облако» был едва виден, на клипере убирали паруса, и он медленно приближался к стоянке.
Ее разум смерчем перелетел на корабль, и перед ее внутренним взором возникла ее противница – как всегда, с тонкими губами, бесцветными глазами, высокая, с негнущейся спиной, костистая и скверно одетая, – затем ее мысли устремились дальше в море, где похоронен Малкольм, и она улыбнулась, наслаждаясь этой победой; сердце гулко стучало у нее в ушах. Потом она опять свернулась в своем кресле – его кресле, их кресле, еще одна победа – и стала смотреть, как сгущается ночная тьма, постепенно проглатывая все, кроме штаговых огней на кораблях; ей едва удавалось сдержать волнение.
Конечно же, Эдвард будет на борту.
53
Дверь в кабинет Джейми распахнулась, и в комнату влетел запыхавшийся Варгаш.
– Катер отвалил от «Облака», сеньор, – доложил он. Он все еще был в толстой, теплой одежде для улицы, в шляпе и головном шарфе, обмотанном вокруг лица, в руке держал подзорную трубу, – четыре или пять человек пассажиров.
– Она на борту? – Джейми не поднял головы от чемодана, в который укладывал бумаги. Когда немедленного ответа не последовало, его голос зазвучал резче: – Черт подери, на борту или нет?
– Я… мне… я думаю, да.
– Я сказал известить меня, когда вы будете уверены, а не до того.
– Я… прошу прощения, сеньор, я стоял на краю причала, посмотрел в трубу и подумал, что мне лучше сразу доложить и спросить, что… что делать дальше.
– Возвращайтесь и встретьте ее, но сначала проверьте, чтобы все слуги были готовы, пусть обязательно разожгут огонь в камине в апартаментах тайпэна, она займет их, мистер Мак-Струан обязательно найдет себе другое помещение.
– Но это будет означать, что она окажется дверь в дверь с миссис Анже…
– Знаю, черт побери, но это покои тайпэна и именно их она займет!
Варгаш исчез. Не в силах удержаться, Джейми поспешил к окну. Катер подходил к берегу. Снаружи лишь штаговые огни, нырявшие вверх-вниз на невысокой волне. Он навел бинокль. Смутные тени в каюте, но одна несомненно женская. Ясно был виден капор, и невозможно было спутать ее высокую прямую фигуру, и то, как уверенно она сохраняла равновесие на танцующей под ногами палубе.
– Чччерт! – вырвалось у него вместе с выдохом. Чтобы изображение не дрожало, он прислонился к окну. Ненамного лучше. В одной из фигур он узнал капитана Стронгбоу, больше по росту и объему, чем по чему-то еще. Еще двое мужчин, нет, трое – один из них Мак-Струан.
Катер быстро приближался; повреждения на носу после шторма были все еще хорошо заметны: ремонт не успели довести до конца. Любопытные прохожие ждали на причале под раскачивавшимся фонарем, все были закутаны от зимней простуды, ее очень боялись, и потому шляпы и головные шарфы стали теперь обязательными. Лица разглядеть было трудно, но ему показалось, что он узнал Андре, и… ах да, Вервена, Небесного Нашего и… да, и Неттлсмита. Стервятники слетаются, подумал он, хотя, как и я, главные наблюдают из своих окон.
Сегодня темнота действовала на него угнетающе. Камин в его комнате горел ярко, но теперь ему казалось, что он совсем перестал греть. Горло сдавило и болело в груди. Возьми себя в руки, подумал он. Она больше не твоя проблема.
Капитан Стронгбоу первым выбрался на причал в своей толстой морской шинели. Видно было по-прежнему плохо, но Джейми узнал его. Следом за ним… да, Мак-Струан. Оба мужчины повернулись и помогли ей сойти с катера. Она была закутана от холода – прямая спина, темная одежда, темный же капор, подвязанный неизменным шарфом. Ее размер. Черт!
Два последних пассажира выбрались на пирс. Он узнал их. Секундное колебание, потом он вышел в коридор и прошел к кабинету тайпэна. Анжелика вглядывалась в темноту через чуть приоткрытые шторы; огонь в камине мягко светился, лампы были зажжены, комната выглядела уютной.
– А, Джейми. Я никак не могу разглядеть их. Она там?
– Боюсь, что да. – Он не заметил никакой перемены в выражении ее лица. – Вот. – Он протянул ей бинокль. – Я подумал, что вы, может быть, захотите взглянуть.
– Мне незачем смотреть или бояться, Джейми. Кто еще? – Еще никогда ее голос не звучал так тихо. – Кто с ней?
– Стронгбоу, Хоуг и Горнт.
Она повернулась к окну, чтобы что-то скрыть, но за эту долю секунды он успел заметить, как радость залила ее лицо. Ничего страшного, что Джейми увидел, думала она, чувствуя, как от волнения кружится голова. Эта женщина и Горнт вместе? Они вместе, и Хоуг с ними! Разве это не предвещает успеха, успеха Эдварда, что ему удалось убедить ее?
– Я буду наверху, мне нужно одеться к ужину. Если кто-нибудь захочет меня видеть, я спущусь снова. Спасибо, дорогой Джейми. – Она порывисто обняла его. И вышла.
Он удивленно смотрел ей вслед. Почему радость? Если Тесс с Хоугом, значит, подошла тяжелая артиллерия. Разве не так?
Озадаченный, он вернулся в свой кабинет, оставив дверь приоткрытой, и продолжил укладывать бумаги и книги. Его руки делали дело, а мысли были заняты другим: Тесс, будущим, сёей, сегодняшним свиданием с Нэми, «Благородным Домом», которому он отдал двадцать лет – будь честен, ведь на самом деле тебе не хочется уходить, и ты знаешь, что сейчас неподходящее время открывать свое дело – мрачным будущим Анжелики, завтрашней встречей со швейцарским посланником и возможном импорте продукции их оружейных заводов, все это мешалось с известием о невероятных переговорах с Ёси, Бэбкотт и Тайрер сейчас в Эдо, серебро, выданное бакуфу в качестве аванса уже пересчитано, там действительно сто тысяч – и о Накаме, вот ведь бедняга.